Календарно-обрядовые песни — это вид устного , который связан с традиционными обрядами и обычаями.
В традиционном обществе фольклор был неотъемлемой частью народного быта. Он сопровождал первую пахоту и уборку последнего снопа в поле, молодежные гулянья и рождественские или троицкие обряды, крестины и свадьбы. Обрядовые песни считались такой же обязательной составной частью обряда, как и основные обрядовые действия. Считалось даже, что если не будут выполнены все обрядовые действия и исполнены сопровождающие их песни, то не будет достигнут желаемый результат.
Календарно-обрядовые песни относятся к древнейшему виду народного творчества и получили свое название из-за связи с народным сельскохозяйственным календарем — распорядком работ по временам года.
По своей форме эти песни — краткие стихотворения, которые одним штрихом, двумя-тремя строками обозначают настроение, лирическую ситуацию.
В течение длительного времени после принятия христианства в народе продолжали жить языческие праздники, связанные с земледельческим календарем, и их отправление сопровождалось соответствующими обрядовыми действиями, играми и песнями. В одной из русских летописей XIII века упоминается о празднике в честь «беса Купалы», которому «еще и поныне в некоторых местностях безумные совершают поминание». В ночь с 23 на 24 июня, когда происходило это празднование, «собирается простой народ обоего пола и сплетает себе венки из съедобных трав и кореньев и, перепоясавшись зелень, разводят огонь, расставляют зеленые ветви и, взявшись за руки, ходят вокруг огня с пением песен, поминая Купалу; потом прыгают через огонь, принося жертву этому бесу». В украинском летописном своде, известном под названием Густынской летописи, описывается обряд колядования, соверщаемый в канун рождества: «А поют песни некия, в них же аще о Рождестве Христовом поминают, а болие коляду беса величают». Приверженность к этим языческим обрядам осуждается и в многочисленных церковных поучениях.
По мере проникновения христианской религии в широкие народные массы язычество как целостная система верований начинало распадаться, и отдельные его элементы сохранялись только как пережиток. Произошло своеобразное смешение двух религиозных систем, которое древнерусский книжник именует «двоеверием». Народ как бы приспособил усвоенные им догматы христианского вероучения к привычным для него обычаям и представлениям. Академик Д.С. Лихачев обращал внимание на то, что в церковных обличениях начиная с XII и вплоть до XVII века «осуждается не вера в языческих богов, а исполнение языческих обрядов». «И это далеко не случайно, — прибавляет исследователь. — Языческий обряд не только в XII веке, но и гораздо позднее продолжает жить независимо от самого язычества».
Освобождаясь от своего практического жизненного назначения и утрачивая смысл прямого магического воздействия на силы природы, обряд все больше становился элементом игры, переключался из религиозно-магической в эстетическую плоскость. Д.С. Лихачев писал:
Это «переключение» языческой обрядности не могло совершиться в конце X–XI веках, когда связь между языческим обрядом и языческой религией ощущалась еще слишком сильно. Оно стало реальным фактом только с периода феодальной раздробленности, когда христианизация населения сделала большие успехи
Но если та система верований и представлений о мире, с которой связана была языческая обрядность, постепенно забывалась и отмирала, то внешние формы обряда оказывались гораздо более стойкими и живучими. Они не претерпели существенных изменений со времени Древней Руси, в чем можно убедиться, сравнивая, например, летописное описание «поминания беса Купалы» с тем, как еще недавно отмечался в деревнях этот радостный летний праздник, приуроченный к дню Иоанна Крестителя. Исполнение обрядовых песен там, где они еще продолжают широко бытовать, до сих пор подвергается строгой регламентации, хотя ее реальный смысл вряд ли может быть объяснен исполнителями. Это касается прежде всего календарной приуроченности.
Песни календарно-обрядового цикла (в отличие от лирических и ряда других) поются только в определенное время года, и заставить деревенского певца исполнить их в какое-нибудь другое время было трудно.
Характерна также и особая манера, в которой их было принято петь. Вот, например, как описывает К.В. Квитка исполнение парубками и девушками колядки, записанной им в 1898 году в одном из украинских сел:
Парубки держались во время колядования очень серьезно и строго, девушки — непринужденно, но скромно. Лица парубков выражали сознание важности совершаемого действия и сосредоточенность. <...> На лицах девушек я не заметил следов какого-либо подъема, праздничного настроения, переживаний художественного порядка... В их манере держать себя и в выражении лиц главное было — благопристойность...
В другой работе К.В. Квитка пишет:
Я лично в Подолье над Днестром наблюдал лишь сдержанное, торжественное поведение девушек, в одном селе даже мрачное выражение лица при исполнении весенних игровых песен.
В этой своеобразной манере исполнения обрядовых песен можно усмотреть пережиток того времени, когда обряд был еще не игрой, а делом большой жизненной важности.
Обрядовая песня являлась неотъемлемой частью того сложного синтетического целого, какое представлял собой языческий обряд, и не мыслилась вне этого синтеза. Как отмечалось рядом исследователей и собирателей народного творчества, ее никогда не поют просто «для себя», наедине в часы досуга. Это песня коллективного действия, поющаяся всегда хором и, как правило, сопровождаемая соответствующими движениями (хоровод, пляска, шествие).
Устойчивость и постоянство форм народного обряда дает основание предполагать, что и напевы обрядовых песен сохранили в своем мелодико-ритмическом и ладовом строении черты отдаленного прошлого. Ритуальный момент, наличествующий в йполненни многих песен, способствует бережному отношению к традиции и заставляет строго и тщательно охранять ее от индивидуального произвола и проникновения чуждых элементов. Особенно важную роль в консервации напевов играет функциональность фольклора вообще и в частности — связь песен с обрядом, коллективное пение и глубокая привязанность крестьян старшего поколения к традициям, которые можно назвать «неписаными законами села».
Поэтому традиционные крестьянские песни стали носителями столь конкретной информации, что по одному лишь напеву можно определить жанровую принадлежность песни». Напевы традиционных крестьянских песен, а в первую очередь тех, которые принадлежат к обрядовым или трудовым и исполняются коллективно, представляют надежный материал для исследования далекого прошлого музыкальной культуры человечества.
Русская народная обрядовая поэзия теснейшим образом связана со старым традиционным бытом и вместе с тем таит в себе удивительное богатство поэзии, которая выдержала многовековое испытание временем.
Источники и дополнительная информация:
- — обрядовый фольклор. Календарно-обрядовые песни (методические советы по русской литературе для 6 класса);
- — календарно-обрядовые песни;
- — Келдыш Ю.В. История русской музыки. Т. 1 (о календарно-обрядовыхе песнях).
Дополнительно на Genon.ru: